Работа с чакрами 1. Снимая защиту…

Стася

Не помню точно со скольки лет, но всю свою сознательную жизнь я считала себя сильной. И речь вовсе не о физической силе. Просто так сложилось, что быть слабой, морально податливой  и бесхребетной в моей семье было нельзя. Не то, чтобы уж совсем нельзя поплакать или там пожаловаться, но такие вольности однозначно не поощрялись и авторитета в глазах родителей мне не добавляли.

Моя сила была написана у меня на лице, весь мой облик говорил об этом: сосредоточенность, серьёзность, осторожность и бдительность. Редкие улыбки, напряжённый надменно оценивающий собеседника взгляд, готовность огрызнуться и нескрываемое презрение. Общение только с избранными, приближенными людьми. Ко мне мало кто обращался в транспорте или на улице, так как неоновая вывеска у меня на лбу гласила: «Не подходи – убъёт». Я была горда собой и тем, что умею ТАК защитить себя от навязчивых собеседников. Мой взгляд говорил сам за себя, и я не тратилась на то, чтобы объяснить собеседнику, что он мне не интересен и может проваливать на фиг – чихать я хотела на него, его интересы, трудности, достижения и чаяния.

Жизненные ситуации также способствовали тому, чтобы воспитать во мне такие личностные характеристики как стойкость духа и уверенность в себе.

Мне 11 лет. В зале, где я занималась гимнастикой, девчонки объявили бойкот – я мужественно сносила это испытание в течении целого месяца. Я с гордым видом ежедневно ходила на тренировки, ни с кем не разговаривала, молчала и усердно тренировалась. Мне нравилось  называть происходящие «хорошим жизненным уроком». Я не сомневалась в том, что «Потом девочки разберутся, кто есть кто, поймут, что зря поверили в ложь и придут извиняться ко мне. Они будут просить прощения, а я буду обиженная, но всё же прощу их…». Никто не приходил, никто не извинялся. Не знаю почему, но я не видела других способов поведения, как просто молчаливо с высоко поднятой головой терпеть бойкот и ждать развязки.

Спустя месяц тренер узнала о бойкоте и решила восстановить порядок в зале. Она прочитала нам двухчасовую лекцию. Всё это время мы стояли перед ней на полупальчиках кучкой, затравленно поглядывали друг на друга. Меня ненавидели все. У нас затекли икры ног, ломило всё тело, и уже через полчаса хотелось упасть на колени перед тренером и сказать: «Мы всё поняли. Мы помиримся, и будем жить дружно. Только можно мы разойдёмся по залу?…Ноги очень болят…». Не смотря на боль в затёкших ногах, я ликовала: всем было плохо из-за меня. Мне казалось, что, читая нам нотацию, тренер, таким образом, осуждает девочек и одновременно оправдывает меня. Я злорадствовала, и мне было хорошо, я считала, что справедливость восторжествовала…
Ещё долгие годы после этого я чувствовала себя героиней романа, страдалицей, временно несправедливо осуждённой и всё же сильной.

Другая ситуация стала переломной и зародила в моей душе некоторые сомнения.  В курортном городке на спортивной площадке ко мне подошли 3 девочки. От банального: «А что это ты здесь делаешь?» до «Проваливай с площадки, тебе здесь не место, дура» я и глазом моргнуть не успела. Мои попытки объяснить им, что без причины наезжать на человека не прилично и не правильно, оказались тщетными. Нахамить или просто послать подальше я не могла – это было ниже моего достоинства, я не могла позволить себе спуститься «до их уровня». Но даже если б я и решилась дать им отпор на доступном им языке, у меня бы этого не получилось: я не знала, какими именно фразами можно было выразить своё негодование и не согласие с их необоснованной претензией ко мне. Кульминацией стал момент, когда я, с гордым видом ретируясь с площадки, ощутила неприятный толчок в спину и насмешливое «Давай-давай, вали отсюда, кобыла конченная». Слёзы градом покатились у меня из глаз, я прибавила ходу и не оборачиваясь, скрылась за углом. Поражение! Поражение! Слёзы застилали глаза, комок застрял в горле, ненависть ко всему миру, а также презрение к себе не знало границ. Поражение и позор…

Мне было больно и обидно. Я была растерянна и не знала, как жить дальше. С одной стороны, я не сомневалась, что поступила правильно, а с другой, бессознательно чувствовала, что что-то не клеится в моей картинке мира. Ведь если я такая сильная, то каким образом какие-то девчонки могли так просто обидеть меня и заставить потерять внутреннее равновесие? Более того, поиздеваться надо МНОЙ? Ответ на этот вопрос искать не хотелось, поэтому главную свою задачу я видела только в том, чтобы поскорее и понадёжнее забыть о случившемся.

Я очень старалась. Но не смотря на все попытки вытеснить из памяти произошедшее, я спустя много времени всё же признала факт того, что ситуация с теми девчонками продемонстрировала мне бесполезность литературных выражений и аргументированных высказываний в некоторых жизненных ситуациях. Неожиданно для себя  я сделала первый вывод: нужно научиться нецензурно выражаться. Вслух…

Ещё. Я всегда уходила от открытых конфликтов и видела в этом проявление внутренней силы и мудрости. Всегда, в любой ситуации находить взаимовыгодный компромисс – вот что было моей стратегией и тактикой. Никаких грубых выражений, угроз и наглости.
Также мне пришлось признаться себе в том, что я не могу громко попросить сдачу в маршрутке, сказать продавщице в магазине, что она дала мне старую купюру и попросить заменить её. Что, купив вещь не по размеру, я испытываю жуткий дискомфорт, желая вернуть её на следующий день продавщице, или чувствую неловкость, когда говорю сотруднику, что написать этот отчёт входит в его зону ответственности, а никак не мою. Где сила? Где тотальная уверенность в себе? Где всё то, чем я так долго и самозабвенно гордилась долгие годы? Где всё это?

Осознание того, что никакая я не сильная приходило со скрипом и скрежетом. Признаться самой себе в том, что у меня нет права поскандалить, применим нецензурные выражения, дать отпор, а тем более ударить человека, было сложно. Я не хотела верить, что не «не хочу», а «не могу» отстаивать свою точку зрения, защищать свои ущемлённые права и интересы, ругаться и драться. Мысль о том, что я не конфликтую не потому, что не хочу, а потому, что боюсь это делать и не умею, поразила меня. Такое осознание, такая правда была невыносима. Она полностью разрушала моё представление о себе, я чувствовала, как теряю опору, теряю своё привычное знакомое родное, такое сильное Я…

Снимать защитные латы повсеместно продаваемые окружающим под брендом «сильная» было страшно. Я боялась оказаться не защищённой, голой и не интересной самой себе. Понимание, что моя сила всего лишь образ, не качественно сшитая одёжка, угнетала и пугала меня. «Я стану другой, я потеряю себя и, возможно, уже никогда не найду…». Скрип, скрежет, растерянность и страх. Так снимались мои латы силы. Как оказалось – мнимые…

Стефановская Станислава, июль 2010

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *